Об инфантилизме
Человек достигает зрелости, когда становится способным найти нравственную опору в себе, когда он становится способен к саморегуляции своего поведения на основе усвоенных им нравственных принципов, когда он перестаёт быть всецело зависимым от аморальных соблазнов той социальной среды, в которой по тем или иным причинам оказался. Для достижения такой личностной зрелости ему необходимо преодолеть инфантильные стадии своего развития и овладеть теми принципами своего бытия, которые делают его и личностно, и социально, и духовно полноценным человеком. Те эмоционально-волевые и поведенческие черты, которые совершенно естественны в маленьком ребёнке, не только не приемлемы, но, порой, омерзительны в индивидууме, достигшем совершеннолетия.
Маленький ребёнок, если здоров и счастлив своим детством, — существо резвое, весёлое, беззаботное, беспечное, импульсивное. Этот радостный возраст сменяется у него в последующем более зрелым взглядом на жизнь. Перерастая своё детство, развивающийся человек начинает отчётливее воспринимать и осмысливать какие-то другие, быть может, менее весёлые и светлые стороны жизни. Он начинает понимать мир, его окружающий, более сложно и объёмно, учится самостоятельно превозмогать свои собственные печали, учится, когда это необходимо, сдерживать себя, обуздывая свои прихоти, учится сострадать и помогать другим. Как говорил З. Фрейд, «принцип удовольствия» сменяется у растущего ребёнка «принципом реальности» и, как результат, — ребёнок получает более адекватное представление о мире, в котором живёт. Из этого, разумеется, не следует, что он непременно должен стать угрюмым пессимистом, нелюдимым мизантропом и взирать на мир сквозь тёмные очки, совсем нет.
И смех, и юмор, и шутка, и розыгрыш, и игра, и весёлый праздник обязательно должны присутствовать в жизни любого человека, без них тяжело бы давалась жизнь, но нелепа, убога, примитивна другая крайность – всё обращать в повод для потешки, насмешки, издёвки или, как выражаются теперь, «для прикола», обращая всё в пошлый анекдот, в дежурное ёрничанье, в какое-то постоянное натужное кривляние друг перед другом.
Именно к этой крайности, к тотальной праздности, бессмысленному веселью, игре в самых разнообразных вариантах склонны инфантильные натуры, которые, словно малые деточки, хотят принимать жизнь только как обязательный и непрерывный поток удовольствий, пьянящих ощущений, безграничного веселья, как какой-то пожизненный цирк, балаган или, хотя бы, как сладкую конфетку за щекой. Постоянный «трёп», «прикол», дежурная готовность к глуповатому и безудержному смеху — это вовсе не свидетельство весёлой, тем более, остроумной натуры. Это даже не свидетельство счастливой жизни. Это, чаще всего, бегство от сложностей жизни довольно инфантильного субъекта, который, столкнувшись с жизненными реалиями, окунается в детскую беспечность и беззаботность, дабы не испытывать никаких тревог и сомнений, а жить привольно и весело, «оттягиваясь со вкусом».
Установка на то, чтобы ничего в жизни не принимать всерьёз – это своеобразная защита инфантила от тех вызовов реального мира, для преодоления которых он не состоялся как полноценная личность. Постоянный игровой настрой, игра во что попало, становится для него смыслом жизни, который определяет в ней всё. Инфантил хочет «не тормозить» и «брать от жизни всё», ничего никому не давая и никак своим существованием эту жизнь не обогащая. Его манит к себе лишь «сладкая жизнь», воображаемый рай без забот и тревог, «рай», который он воображает и в который постоянно играет, полагая, что это и есть «настоящая жизнь», во всяком случае, жизнь которой он достоин. Он не может внутренне противостоять всякого рода соблазнам, по-детски верит рекламе, которая «впаривает» ему какой-нибудь залежалый товар; разинув рот, разглядывает гламурный глянцевый журнал с красочными картинками из сытой и привольной жизни «крутых»; с лёгкостью перенимает моду на одежду, манеры поведения, даже если они откровенно жлобские, на используемый в разговоре жаргон. Он оказывается слишком внушаемым в отношении оказываемого на него давления со стороны и живёт по внушённым ему кем-то мыслям и представлениям. И он очень недоволен и раздражён, когда ему приходится столкнуться с жизненными проблемами, о существовании которых он не хочет ничего знать, потому что их нет в его представлениях. Он, скорее, возненавидит этот мир за несоответствие его капризным фантазиям и мечтам, чем решится на преодоление собственной душевной незрелости, да он и не ощущает себя незрелым и проблемным для окружающих.
Инфантил знает только своё «хочу» и знать не хочет никакого «надо», тем более, «должен». Он мнит себя представителем какой-то особой привелигерованной породы, драгоценной для окружающих. Эта «деточка» считает себя рождённым исключительно для счастья, а не для житейских забот и волнений. Как малый ребёнок, который всегда надеется на поддержку и опеку взрослых, инфантил полагает, что все окружающие ему что-то должны, все находятся у него в услужении и обязаны служить ему для его процветания. Кто-то должен о нём заботиться, кормить и поить его, кто-то одевать и обувать, кто-то обеспечивать ему материальный достаток, кто-то развлекать и тешить… И все при этом должны радоваться, что он явился на этот свет! Активно трудиться, упорно овладевать какой-либо специальностью, инфантил не то чтобы не может, а не хочет, зачем, ведь для этого надо в чём-то себя ограничивать, что-то преодолевать, чем-то жертвовать, а он этого не любит, это омрачает радость его жизни. Ему подавай всё сразу и много, и всё в готовом к употреблению виде! В погоне за «сладкой жизнью» он легко сходится с сомнительными компаниями, в которых всевозможные «тусовщики», «прожигатели жизни», «баловни судьбы» и прочая паразитическая нелюдь, всплывшая пеной из мути либеральных «реформ», изображает из себя новоявленных «господ», помойную «элиту», которой позволено всё.
Инфантилизм – вовсе не безобидное явление. В социальном плане, если он становится широко распространённым, особенно в мужской среде, это психосоциальная катастрофа для общества. Нравственно незрелый человек социально ущербен, он никогда не берёт на себя ответственности за свои неудачи и ошибки, он не может ничем пожертвовать во имя общего блага. Для него даже семейные обязанности оказываются страшной обузой, а элементарная забота о близких представляется ему, чуть ли не величайшим «подвигом» с его стороны, за который он требует непрерывной благодарности. В сложных жизненных ситуациях, требующих самообладания и принципиальности, ему легче играть роль «обиженного», «несправедливо обойдённого», «беспомощного», «обманутого в своих ожиданиях», «оскорблённого», чем проявить собственную зрелость, пожертвовать, если надо, своими интересами, встать нравственно выше возникшего конфликта. Если он оказывается в тупике, то либо пускает всё на самотёк, беспечно отстраняясь от обозначившихся проблем, либо ждёт разрешения ситуации извне, от кого-то со стороны. Он сызмала привык к тому, что в критических обстоятельствах жизни за него всё решали другие, какие-то «папы» и «мамы», которыми, кстати, он, нередко, оказывался недовольным, потому, что они вовремя не упредили само возникновение таких «неприятностей» и лишний раз побеспокоили и расстроили его, а это кажется ему недопустимым – он же рождён для безоблачного счастья.
Не надо думать, что инфантильный субъект – это такое слабосильное, всегда ведомое, субтильное существо, хилое, тщедушное, бледное, нуждающееся в постоянной опеке, поддержке и заботе о нём, совсем нет. Это может быть великовозрастный «бутуз» и крепыш хоть куда – и мощный костяк, и груда упругих стальных мышц, и зычный голос, и даже неплохой интеллект, да только за всем этим впечатляющим фасадом может скрываться капризное, избалованное, изломанное, настырное дитя, считающееся исключительно со своими эгоистическими прихотями и гневно протестующее против всякого запрета на незамедлительное получение возможного удовольствия. Ну, а игрушки, в которые играет эта перезрелая «деточка», уже, разумеется, другие, хотя их субъективная значимость остаётся у него в прочной привязке к его ранним инфантильным желаниям и фантазиям. Скажем, автомобиль для такого инфантила – это не просто средство передвижения, а это очень ценная игрушка, обладание которой наделяет его особой гордостью, подобной той, какая посещает маленького мальчика, у которого дорогая игрушечная машинка есть, а у других такой машинки нет. Нечто подобное возникает и в отношении «домика-пряника», и в отношении «любовницы-куколки», и в отношении «собачки», и в отношении «пистолетика», из которого можно делать «пиф-паф» по окружающим, и т. д.
Надо сказать, что длительная роль «ребёнка», особенно если она так нравится её исполнителю, что никакой другой роли в своей жизни он осваивать не хочет (или не может), делает едва ли возможным полноценное социальное созревание человека. Молодой человек в этом случае застревает в инфантильном «принципе удовольствия» и оказывается, нередко, всецело зависимым от тех, кто ловко манипулирует им, потакая его желаниям и не загружая какими-то удручающими обязанностями. Понятно, что в этом случае его довольно легко сбить на антисоциальный путь, посулив ему лёгкую удачу в каком-нибудь сомнительном дельце или финансовой игре и последующие долгие дни веселья в беспробудной праздности. Такие посулы он примет без оглядки.
Исследователи, занимающиеся изучением психосоциального развития человека, называют таких людей «социально незрелыми личностями», их описывают как субъектов с «неустойчивым, слабовольным типом характера». Говорят также о «трагедии позднего повзросления» таких индивидуумов. В прошлые времена подобные случаи были единичными, старые психиатры описывали такое явление как «нравственную невменяемость» или «моральное помешательство». Сейчас синдром «позднего повзросления» носит, увы, характер повальной эпидемии среди молодых людей.
Приблизительно 3 – 4 десятилетия назад появились, вначале на Западе, а потом и у нас, все эти асоциальные группировки юношей и девушек-подростков с вызывающе неопрятным и нелепым внешним видом, с немытыми и нечесаными длинными волосами или уродливо бритыми головами, с апатично отрешённым выражением лица, со своим убогим сквернословным жаргоном и демонстративно подчёркнутым пренебрежением к мнению о себе окружающих. Курение «травки», потребление алкоголя и тяжёлых наркотиков, одуряющее-оглушающие ритмы рока, тупое времяпрепровождение, безликий секс, аморальная вседозволенность, вызывающая неряшливость – всё это было визитной карточкой этих молодёжных «тусовок». Всю эту проблемную публику, всех этих «битников», «байкеров», «гамлеров», «панков», «металлистов» и т. д. всегда отличала и отличает весьма характерная особенность – воинствующее безделье, полнейшее нежелание трудиться, плёвое отношение ко всяким человеческим обязанностям, долгу, порядку. По сути дела, такое поведение носит характер банального инфантильного протеста против святой обязанности человека трудиться на этой земле. Совершенно очевидно, что возникли эти антисоциальные группировки не сами собой, в их появлении были кровно заинтересованы те, для кого моральная сохранность и нравственная стойкость народа была костью в горле, ведь морально сохранный народ – сила, способная активно препятствовать шкурным интересам новых глобальных «хозяев мира». Размыть в сознании молодых поколений традиционные моральные устои, увести её от ценностей традиционной культуры, привить ей поведение тупых, бездумных примитивов, взорвать её представления о полноценном человеческом существовании – значит, как выразился М. Задорнов, «сбить программу», а точнее, перекодировать сознание подрастающих поколений, превратив их в бестиализированное стадо человекоподобных существ, лишённых всякого человеческого достоинства и способных либо на невнятное блеяние в бессмысленном протесте, либо на агрессивные погромы всего и вся без разбора.
Разумеется, не заставили себя ждать и всякого рода купленные «теоретики», пытавшиеся подвести какую-то глубокомысленную «теоретическую базу» под проблему этой «загадочной», как они выражались, молодёжи. Чего здесь только не говорилось! Объясняли упрямое нежелание молодых людей взрослеть глубинно-психологическим конфликтом отцов и детей, видели в этом явлении глубочайший «экзистенциальный конфликт» между молодёжью и обществом, находили в этом явлении яркое проявление непринятия новым поколением традиционной культуры и цивилизации, словно все участники всех этих молодёжных сборищ уже полностью овладели высотами и сокровищами культуры, а потом, на высоте своего познания, осознав их «пагубность», отвергли их за ненадобностью. Говорили о протесте молодого поколения против морального насилия общества, о желании молодых жить так, как им нравится, без обязанностей, навязываемых им старшими, социально «закомплексованными» и отжившими своё, поколениями. Много говорили о «естественных правах» человека, но как-то забывали о его обязанностях, а, между тем, права существуют только для тех, кто свято исполняет свои обязанности.
Разумеется, что взрослый и личностно зрелый человек имеет свои неотъемлемые права, скажем, право реализовать свои творческие планы, право распоряжаться своим временем и своим материальными ценностями, право на половую жизнь и проч., но эти права действительны и неоспоримы только в том случае, если этот человек исполняет и свои обязанности, среди которых главная – обязанность трудиться и обязанность отвечать за свои поступки и поведение в отношении других лиц. Если же человек живёт паразитом за счёт труда других людей, понукая их к тому, чтобы они жертвовали всем ради его благополучия, если он никак не хочет брать на себя ответственность за свои поступки, оправдывая и даже почитая себя за свою аморальную «крутизну», а в отношении других демонстрирует пренебрежение и презрение, нагло и самозвано декларируя свою принадлежность к какой-то «высшей касте», то перед нами — патентованный нравственный урод, душевно недоразвитая особь, моральный дебил, неспособный к полноценным человеческим отношениям.
Социально незрелую личность всегда отличает то, что свои права она жарко, нередко агрессивно, отстаивает, «качает», а вот свои обязанности, даже элементарные, столь же агрессивно не желает знать и о них помнить. Вообще говоря, громкое выпячивание «прав человека» при полном забвении его святых обязанностей – типичная демагогия и весьма хитроумная манипуляция со стороны тех, кто заинтересован в порабощении народа и превращении его в безликую массу, быдло.
«Трагедия позднего повзросления» — не просто метафора, это действительно трагедия, поскольку социальная незрелость является питательной средой раннего морального разложения индивида, а это и наркомания, и алкоголизм, и всевозможные поведенческие отклонения, и, конечно же, криминал. Упорное стремление жить по своим прихотям, полнейшее нежелание принимать для себя правила и устои социальной жизни, которые всегда, так или иначе, ограничивают любого человека в проявлении его своеволия, толкают молодого человека на путь антисоциальности. Принадлежность к широкой социальной общности не становится для него ценностью, он не понимает и не принимает смысла общественного созидания, осознанно или неосознанно разрушает общественное устройство, ненавидит правила общежития, возводя свои прихоти, капризы и дурные наклонности в некий принцип своего социального существования. Более того, в нём с лёгкостью обнажаются энергии разрушения и деструкции, неосознанная воля к смерти, ведущая его либо к разрушению окружающего (агрессивные антисоциальные выходки, жёсткий протест, криминал и проч.), либо к разрушению самого себя (алкоголизм, наркотики, суицидные намерения, игромания и проч.). Когда такие разрушительные и саморазрушительные тенденции охватывают не какой-то ограниченный круг лиц, а целые поколения молодых людей, тогда прогнозировать будущее общества и государства становится занятием абсолютно бессмысленным. Деморализованный народ не имеет будущего. Стоит принять к сведению мысль французского философа ХХ века Мишеля Фуко, высказанную им в его книге «Пылающий разум»: «Нет ни одной культуры в мире, где было бы всё позволено. Давно и хорошо известно, что человек начинается не со свободы, но с предела, с линии непреодолимого». Не понимать этого, значит вести людей к безумию. Как говорил П. Буаст, «если бы исполнились все желания всех живущих, то на земле воцарился бы ад».
Идеология либерализма, прочно засевшая особенно в молодых головах, привлекает людей с инфантильным мироощущением, скудным жизненным опытом и поверхностным мышлением «идеалом свободы», очень быстро превращающимся в молодых незрелых душах в идола вседозволенности. Такая «свобода» всецело пленяет инфантила отсутствием, каких бы то ни было социальных ограничений и моральных сдержек, а всякий призыв к порядку и порядочности он расценивает как проявление антигуманного деспотизма и примитивного солдафонства. Ему представляется, что если все люди будут делать то, что им нравится и что им заблагорассудится, то наступит всеобщее благосостояние и счастье, а все беды людей происходят, дескать, по причине, как теперь выражаются, их моральной «закомплексованности», сформированной, понятное дело, у старших поколений в прежние деспотические времена. Такое инфантильное мировоззрение молодёжных масс – самый большой подарок для либеральных деятелей – проводников и приспешников всеудушающего глобализма, ведь на инфантилизме молодых поколений можно выстраивать долгосрочную политику ликвидации «ненужных» стран и народов. Так что сладость «свободы» от моральной целостности и нравственной вменяемости, столь привлекательная для инфантильных умов, имеет все шансы обернуться для народа и его будущего величайшими трагедиями. Недаром А. С.Пушкин из своего времени как-будто предупреждает всех нас: «Абсолютная свобода, не ограниченная никаким Божеским законом, никакими общественными устоями, та свобода, о которой мечтают и краснобайствуют молокососы или сумасшедшие, невозможна, а если бы была возможна, то была бы гибельна как для личности, так и для общества».
Инфантилизм блокирует развитие в личности её нравственного сознания, а без этого сознания невозможно говорить о личностной полноценности человека. Если человек по мере своего душевного роста не обретает таких нравственных качеств личности как совесть, любовь, ответственность, великодушие, щедрость, жертвенность, верность, честность, правдолюбие, скромность; если он не способен чувствовать свою вину, а винит во всём других или обстоятельства; если он топчется на инфантильно-эгоистических пластах своей душевной организации, не проявляя ни малейшей тенденции к духовному росту, то всё смещается в его душевном мире. Он не имеет нравственных критериев для оценки своего жизненного опыта, не отличает и не способен отличить добра от зла, красоты от уродства, порядочности от подлости, любви от сексуальной похоти, честности от вороватости, бескорыстия от шкурничества, предприимчивости от авантюризма, смысла от бессмыслия. Сказать, что такой человек полноценно развит как-то не поворачивается язык. При этом у него может быть и хваткость, и меркантильная сообразительность, и расчётливость, и эгоистическая душевная чёрствость, и тот духовный примитивизм, та беспринципность, которые вместе взятые помогают ему быть «успешным» и «крутым», особенно в деморализованном социуме. Иметь с ним серьёзные деловые и партнёрские отношения, войти в какое-либо важное и ответственное соглашение – занятие весьма рискованное: он и подведёт, и обманет, и опозорит, и предаст. Для него самое важное – с лёгкостью выхватить кусок какой-то выгоды, «сорвать банк», а об остальном он не утруждает себя побеспокоиться. Такое нравственное недоразвитие делает его способным лишь к усвоению весьма расхожей, банальной и приземлённой идеологии «набивания карманов» — уделу всех одномерных и пошлых натур, но для него такая идеология – тот высший смысл жизни, который он, в силу своего развития, способен осознать. Деньги, желательно большие, представляются ему универсальным решением всех его жизненных проблем, а потому ему невозможно устоять перед соблазном иметь их сразу и много, желательно без особых усилий. Если у него это получается, он очень горд собой – ещё бы! – это «вершина» его личностного развития!
В отличие от такого проблемного инфантильного субъекта полноценно развитый человек видит истоки своих проблем, прежде всего, в самом себе. Поэтому он всегда имеет адекватную самооценку, которая обеспечивает ему стабильное чувство собственного достоинства. Такой человек не взвинчивает свои притязания до абсурда, довольствуется достатком, избегая унизительных для человеческого достоинства крайностей – деморализующей бедности и ещё более деморализующего богатства. Материальная сторона жизни не является для него основополагающей, она служит ему для реализации его душевных и духовных способностей, но не определяет главные ценности жизни. Полноценно развитой личности открываются такие аспекты бытия, такой объём человеческого существования, который невозможно свести к плоскости материальных интересов, тем более наделить эти интересы особой смысловой значимостью. Оставаясь внутренне свободной от тематики непрерывного обогащения, полноценная личность способна проявить такие высшие человеческие качества как ответственность, великодушие, жертвенность, совестливость, любовь. Только такому человеку можно доверять, иметь с ним серьёзное, ответственное дело. Он не обманет, не подведёт, не предаст, не убежит, не сворует. Нравственные принципы, ценность взаимоотношений, интересы дела стоят для него на первом месте. Для этого не надо, как думают некоторые, быть святым – достаточно быть просто порядочным человеком. Полноценно развитый человек может ошибаться, может сделать неправильный шаг, но он способен осознать свои ошибки, способен раскаяться в содеянном, потому что принимает ответственность на себя и через это обретает полновесный и ценный жизненный опыт. На своих ошибках он учится и растёт как личность. Преодоление трудностей и препятствий только укрепляют его, расширяют его реальный жизненный опыт, формируют в нём те личностные качества, которые необходимы каждому человеку для полноценного существования. Инфантильные «ценности» жизни, если бы кто-то навязывал их ему, оказываются оскорбительными для его человеческого достоинства.
